Пригласи меня войти  - Дженнифер МакМахон

Джейн зажала рот ладонью, чтобы удержаться от крика, почти так же, как сейчас. Она впилась зубами в руку, пока не ощутила вкус крови. Потом Джейн еще долго сидела в кустах и видела, как мужчины обрезали веревку, напихали камни в платье ее матери и отволокли ее к центру болота, где находился глубокий омут с подземным источником.

«Духи защитят нас», – всегда говорила ее мама.

Теперь, когда Джейн выросла и обзавелась собственными детьми, в ее груди появлялся ледяной комок, когда она вспоминала эти слова. Когда она вспоминала, как искренне верила своей матери.

– Хетти говорит, что любит тебя, – сказала дочь, качая на руках страшную куклу. – А ты любишь ее?

– Конечно, люблю, – ответила Джейн.

Когда она приходила пожелать дочери спокойной ночи, то накрывала лицо куклы одеялом. Иногда, если Энн уже спала, Джейн забирала куклу и прятала ее под кроватью или в темном углу своего шкафа.

Но каким-то образом, когда Энн просыпалась, кукла Хетти неизменно находилась рядом с ней и смотрела на Джейн блестящими пуговичными глазами, пока та раздвигала занавески и здоровалась с дочерью.

– Хетти говорит, что сегодня ты не должна идти на работу, – заявила Энн сегодня утром, прижимая к себе жуткую маленькую куклу. Ее глаза как будто следили за Джейн, которой казалось, что она видит знакомый блеск каждый раз, когда осмеливается посмотреть туда.

– Почему же? – спросила Джейн и положила в тарелку Энн еще немного овсянки. Марк и отец вышли наружу покормить кур и собаку.

– Там случится что-то очень плохое, – ответила Энн и отодвинула тарелку. – Она говорит, что это может случиться из-за тебя.

– Из-за меня? Я всего лишь слежу за работой старых ткацких станков.

– Пожалуйста, мама. – Дочь нахмурилась, как взрослая женщина, а не капризная девочка.

– Не будь глупышкой, – сказала Джейн. – Доедай свой завтрак и подготовься к школе. Я каждый день хожу на работу, и сегодня не исключение.

Но когда она пришла на фабрику, то поняла, что было бы лучше послушать свою дочь.

Прораб Том Чэнси сообщил женщинам, что они отстают от графика, потому что стали слишком ленивыми и медлительными. Если так будет и дальше, то им задержат зарплату.

– Больше никаких утренних перерывов, – объявил он, когда собрал их в круг перед первым ударом колокола, подававшим сигнал о начале работы. Послышался возмущенный ропот. – И никто, – продолжал он, повысив голос, – повторяю, никто не будет покидать свое рабочее место до полуденного удара колокола!

– А как насчет перекуров? – поинтересовалась Мэгги Бьянко.

– Придется потерпеть до полудня. Если кто-то из вас посмеет закурить на рабочем месте, то будет немедленно уволен.

Женщины не стали перечить. Они знали, что даже здешний воздух, полный хлопковой пыли, может мгновенно воспламениться и превратить фабрику в огненный шар.

– Что, если нам понадобится в туалет? – осведомилась Милдред Кокс.

– Ничего, потерпите.

– А если нет сил?

– Тогда хоть описайтесь, мне все равно, – мрачно сказал Том.

Прозвенел колокол, и женщины приступили к работе. Конечно, они были раздосадованы, но не имело смысла роптать и дальше. Они быстро разошлись по рабочим местам и запустили станки. Грохот был оглушительным, но он странным образом успокаивал Джейн. Пол и стены вибрировали, вокруг пахло горячей смазкой и нагретым хлопком. Пальцы быстро и ловко двигались над механизмами. Примерно в десять утра Том остановился у станка Джейн и сказал, что ему нужно поговорить с ней. Он отвел ее в свой офис, крошечную деревянную каморку с полками и письменным столом, заваленным бумагами. Том закрыл дверь, и у Джейн похолодело на сердце.

– Я наблюдал за тобой, – сказал он.

– Да?

– Другие девушки смотрят на тебя снизу вверх, – добавил он.

Джейн кивнула. Это была правда. Она была старше большинства других женщин и проработала здесь дольше всех. Это кое-что значило. Она многому научилась и ко многому привыкла. Она не обращала внимания, когда Том пытался ущипнуть ее сзади или прижимался к ней так, что она чувствовала его напряженные гениталии. Она помнила свой первый рабочий день больше десяти лет тому назад, когда Том казался добрым и заботливым. Он сказал, что знает семью ее мужа и с радостью примет Джейн на работу, несмотря на ужасный экономический кризис. «Как известно, у нас глубокая депрессия», – напомнил он. Она сказала, что все хорошо понимает и будет прилежно работать, так что он не пожалеет о своем решении. И она выполнила свою часть обещания. Она не курила и не сплетничала. Она превосходно работала и обучала юных девушек основам мастерства. И она не припоминала, чтобы хоть раз опоздала на работу за последние десять лет.

– Я собираюсь провести некоторые сокращения, – сказал он теперь. – Кое-кто будет уволен.

Джейн оцепенела.

– Вы хотите сохранить работу, миссис Уайткомб?

– Да, конечно.

Ей нужна была эта работа. Сайлас приносил домой совсем немного денег. Он потерял работу в банке и теперь трудился на лесозаготовках, но эта работа была неподходящей для него и плохо оплачивалась. Все в городке знали об этом, включая Тома.

Том наклонился ближе, положил большую и грязную руку Джейн на бедро и потянул к себе.

Она резко отодвинулась.

– Мне казалось, ты хотела сохранить свою работу, – протянул он и двинулся вперед. От него несло сосисками и табаком; его зубы были коричневыми.

Он положил одну руку ей на талию, а другой попытался задрать платье. Тогда она мгновенно перенеслась на жесткую землю школьного двора в Хартсборо, снова оказалась в кругу детей, стягивавших с нее одежду в поисках дьявольской отметины.

Они не могли знать – да и она сама не вполне понимала это до сегодняшнего дня, – что отметина осталась не на ее коже, а где-то глубоко внутри.

Это снова поднялось на поверхность, когда она собралась с силами, уперлась руками ему в грудь и оттолкнула от себя. Том отлетел назад и врезался копчиком в край стола. Джейн устремилась к двери, но остановилась у выхода, когда услышала его голос.

– Отработаешь сегодня, а с завтрашнего дня ты уволена, – прорычал Том, сверкая глазами.

– Вы не можете так поступить!

Он тошнотворно улыбнулся:

– Вы уверены, миссис Уайткомб?

– Я все расскажу своему мужу, – заявила Джейн.

Он рассмеялся:

– Расскажешь ему, как приставала ко мне в жалкой попытке сохранить работу, когда я сообщил о предстоящем сокращении? Ты и впрямь хочешь заварить эту кашу, чтобы весь город узнал, что ты собой представляешь на самом деле?

Слезы застилали ей глаза. Она вернулась к станку под стук крови в ушах. Потом Джейн приступила к работе, проверяя натяжение нитей, заменяя пустеющие катушки и определяя качество ткани, как делала до сегодняшнего дня. Но ярость закипала внутри и прорывалась наружу. Джейн видела перед собой потное лицо Тома Чэнси, его грязные руки и воображала ужасные вещи. Она представляла, как он кричит и корчится в муках.